Константин Дмитриевич Бальмонт. Жизнь и творчество русского поэта. Стихотворение Огонь

Константин Дмитриевич Бальмонт
Стихотворение Огонь
 
       Не устану тебя восхвалять,
       О внезапный, о страшный, о вкрадчивый,
       На тебе расплавляют металлы,
       Близ тебя создают и куют.
             «Будем как солнце»
 
              1
 
 Огнепоклонником я прежде был когда-то,
 Огнепоклонником останусь я всегда.
 Мое индийское мышление богато
 Разнообразием рассвета и заката,
 Я между смертными — падучая звезда.
 
 Средь человеческих бесцветных привидений,
 Меж этих будничных безжизненных теней,
 Я вспышка яркая, блаженство исступлений,
 Игрою красочной светло венчанный гений,
 Я праздник радости, расцвета и огней.
 
 Как обольстительна в провалах тьмы комета!
 Она пугает мысль и радует мечту.
 На всем моем пути есть светлая примета,
 Мой взор — блестящий круг, за мною — вихри света,
 Из тьмы и пламени узоры я плету.
 
 При разрешенности стихийного мечтанья,
 В начальном хаосе, еще не знавшем дня,
 Не гномом роющим я был средь мирозданья
 И не ундиною морского трепетанья,
 А саламандрою творящего Огня.
 
 Под Гималаями, чьи выси — в блесках рая,
 Я понял яркость дум, среди долинной мглы;
 Горела в темноте моя душа живая,
 И людям я светил, костры им зажигая,
 И Агни светлому слагал свои хвалы.
 
 С тех пор, как миг один, прошли тысячелетья,
 Смешались языки, содвинулись моря,
 Но все еще на свет не в силах не глядеть я,
 И знаю явственно, пройдут еще столетья,
 Я буду все светить, сжигая и горя.
 
 О да, мне нравится, что бело так и ало
 Горенье вечное земных и горних стран.
 Молиться пламени сознанье не устало,
 И для блестящего мне служат ритуала
 Уста горячие, и солнце, и вулкан.
 
 Как убедительна лучей растущих чара,
 Когда нам солнце вновь бросает жаркий взгляд,
 Неисчерпаемость блистательного дара!
 И в красном зареве победного пожара
 Как убедителен, в оправе тьмы, закат!
 
 И в страшных кратерах — молитвенные взрывы:
 Качаясь в пропастях, рождаются на дне
 Колосья пламени, чудовищно-красивы,
 И вдруг взметаются пылающие нивы,
 Устав скрывать свой блеск в могучей глубине.
 
 Бегут колосья ввысь из творческого горна,
 И шелестенья их слагаются в напев,
 И стебли жгучие сплетаются узорно,
 И с свистом падают пурпуровые зерна,
 Для сна отдельности в той слитности созрев.
 
 Не то же ль творчество, не то же ли горенье,
 Не те же ль ужасы, не та же красота
 Кидают любящих в безумные сплетенья,
 И заставляют их кричать от наслажденья,
 И замыкают им безмолвием уста.
 
 В порыве бешенства в себя принявши вечность,
 В блаженстве сладостном истомной слепоты,
 Они вдруг чувствуют, как дышит бесконечность,
 И в их сокрытостях, сквозь ласковую млечность,
 Молниеносные рождаются цветы.
 
 Огнепоклонником судьба мне быть велела,
 Мечте молитвенной ни в чем преграды нет.
 Единым пламенем горят душа и тело,
 Глядим в бездонность мы в узорностях предела,
 На вечный праздник снов зовет безбрежный свет.
 
              2
 
 Огонь в своем рожденьи мал,
 Бесформен, скуден, хром,
 Но ты взгляни, когда он, ал,
 Красивым исполином встал,
 Когда он стал Огнем!
 Огонь обманчив, словно дух: -
 Тот может встать как тень,
 Но вдруг заполнит взор и слух,
 И ночь изменит в день.
 Вот, был в углу он, на полу,
 Кривился, дымно-сер,
 Но вдруг блестящей сделал мглу,
 Удвоил свой размер.
 Размер меняя, опьянил
 Все числа, в сон их слив,
 И в блеске смеха, полон сил,
 Внезапно стал красив.
 Ты слышишь? слышишь? Он поет,
 Он славит Красоту,
 Вот - вот, до Неба достает,
 И вьется налету!
 
              3
 
 Я закрываю глаза, и в мечтании
 Вижу повсюду сияющий Свет,
 Вижу Огонь я во всем Мироздании,
 В травках, в росинках, в спиралях планет.
 
 Вижу я Землю - сестрой меж планетами,
 Землю опять ощущаю Землей,
 Горы, долины, сады с их расцветами,
 Ценные камни с подземною мглой.
 
    Медное небо, отяжелелое,
    Грозно нависло над знойной пустыней,
    В нем Электричество белое,
    С роскошью желтых изломанных линий,
    Желтых, и красных, лазурно-зеленых,
    В безднах эфирностей синих,
    Тучи как горы, там замки на склонах,
    Кони из пламени в вышних пустынях.
 
 Снова я в Индии. Да, но не в той,
 Где побывал соглядатай ничтожный,-
 В Индии древней, в отчизне святой,
 Данной для всех, опьяненных мечтой,
 В цельной, навек непреложной.
 
 И меж светлоликих, меж дважды рожденных,
 Открывши на миг в Запредельное дверь,
 При свете огней, благовонно-зажженных,
 Я слушаю Бурю теперь.
 
              4
 
 Рудра, красный вепрь Небес,
 Ниспосылатель алых жгутов,
 Отец стремительных Марутов,
 В вихре огненных завес,
 Гений Бури,
 Враг Лазури,
 Пробежал и вдруг исчез.
 
 Где он почву Неба роет?
 Образ пламенных чудес,
 Вон, он там рычит и воет,
 Между облачных зыбей
 Тучи молнией своей
 Беспокоит.
 
 Рудра шлет блестящесть вод,
 Льет их током плодородным,
 Но, порвавши небосвод,
 Вдруг пожар в домах зажжет,
 Быть он добрым устает,
 Хочет быть свободным.
 
 Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
 Губит Жизнь, и любит вновь,
 Равнодушен к звукам стона,
 Вепря красного клыки
 Ранят тело, рвут в куски,
 Но в траве у склона,
 Где убит был Адонис,
 Лепестки цветов зажглись,
 Дышит анемона.
 
 Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
 Смерть-Бессмертье, Пламя-Кровь,
 Радуга над Морем,
 Змеи молний, ток дождей,
 Вечность зыбкая страстей,
 Здесь мы Грому вторим!
 
            5
 
 Огонь приходит с высоты,
 Из темных туч, достигших грани
 Своей растущей темноты,
 И порождающей черты
 Молниеносных содроганий.
 Огонь приходит с высоты,
 И, если он в земле таится,
 Он лавой вырваться стремится,
 Из подземельной тесноты,
 Когда ж с высот лучом струится,
 Он в хоровод зовет цветы.
 
 Вон лотос, любимец стихии тройной,
 На свет и на воздух, над зыбкой волной,
 Поднялся, покинувши ил,
 Он Рай обещает нам с вечной Весной,
 И с блеском победных Светил.
 
 Вот пышная роза, Персидский цветок.
 Душистая греза Ирана,
 Пред розой исполнен влюбленных я строк,
 Волнует уста лепестков ветерок,
 И сердце от радости пьяно.
 
    Вон чампак, цветущий в столетие раз,
    Но грезу лелеющий - век,
    Он тоже оттуда примета для нас,
    Куда убегают, в волненьи светясь,
     Все воды нам ведомых рек.
 
 Но что это? Дрогнув, меняются чары,
 Как будто бы смех Соблазнителя-Мары,
 Сорвавшись к долинам с вершин,
 Мне шепчет, что жадны, как звери, растенья,
 И сдавленность воплей я слышу сквозь пенье,
 И если мечте драгоценны каменья,
 Кровавы гвоздики и страшен рубин.
 
 Мне страшен угар ароматов и блесков расцвета,
 Все смешалось во мне,
 Я горю как в Огне,
 Душное Лето,
 Цветочный кошмар овладел распаленной мечтой,
 Синие пляшут огни, пляшет Огонь золотой,
 Страшною стала мне даже трава,
 Вижу, как в мареве, стебли немые,
 Пляшут и мысли кругом и слова.
 Мысли - мои? Или, может, чужие?
 
 Закатное Небо. Костры отдаленные.
 Гвоздики, и маки, в своих сновиденьях бессонные.
 Волчцы под Луной, привиденья они,
 Обманные бродят огни
 Пустырями унылыми.
 Георгины тупые, с цветами застылыми,
 Точно их создала не Природа живая,
 А измыслил в безжизненный миг человек.
 Одуванчиков стая седая.
 Миллионы раздавленных красных цветов,
 Клокотанье кроваво-окрашенных рек.
 Гнет Пустыни над выжженой ширью песков.
 Кактусы, цепкие, хищные, сочные,
 Странно-яркие, тяжкие, жаркие,
 Не по-цветочному прочные,
 Что-то паучье есть в кактусе злом,
 Мысль он пугает, хоть манит он взгляд,
 Этот ликующий цвет,
 Смотришь-растенье, а может быть - нет,
 Алою кровью напившийся гад?
 
 И много, и много отвратностей разных,
 Красивых цветов, и цветов безобразных,
 Нахлынули, тянутся, в мыслях - прибой,
 Рожденный самою Судьбой.
 
 Болиголов, наркоз, с противным духом, -
 Воронковидный венчик белены,
 Затерто-желтый, с сетью синих жилок, -
 С оттенком буро-красным заразиха,
 С покатой шлемовидною губой, -
 Подобный пауку, офрис, с губою
 Широкой, желто-бурою, и красной, -
 Колючее создание, татарник,
 Как бы в броне крылоподобных листьев,
 Зубчатых, паутинисто-шерстистых, -
 Дурман вонючий, - мертвенный морозник,
 Цветы отравы, хищности и тьмы, -
 Мыльнянка, с корневищем ядовитым,
 Взлюбившая края дорог, опушки
 Лесные и речные берега,
 Места, что в самой сущности предельны,
 Цветок любимый бабочек ночных, -
 Вороний глаз, с приманкою из ягод
 Отливно-цветных, синевато-черных, -
 Пятнадцатилучистый сложный зонтик
 Из ядовитых беленьких цветков,
 Зовущихся - так памятно - цикутой, -
 И липкие исчадия Земли,
 Ужасные растенья-полузвери, -
 В ленивых водах, медленно-текущих,
 В затонах, где стоячая вода,
 Вся полная сосудцев, пузырчатка,
 Капкан для водной мелочи животной,
 Пред жертвой открывает тонкий клапан,
 Замкнет его в тюремном пузырьке,
 И уморит, и лакомится гнилью, -
 Росянка ждет, как вор, своей добычи.
 Орудием уродливых железок
 И красных волосков, так липко-клейких,
 Улавливает мух, их убивает,
 Удавливает медленным сжиманьем -
 О, краб-цветок! - и сок из них сосет,
 Болотная причудливость, растенье,
 Которое цветком не хочет быть,
 И хоть имеет гроздь расцветов белых,
 На гада больше хочет походить.
 Еще, еще, косматые, седые,
 Мохнатые, жестокие виденья,
 Измышленные дьявольской мечтой,
 Чтоб сердце в достовернейшем, в последнем
 Убежище, среди цветов и листьев,
 Убить.
 
 Кошмар! уходи, я рожден, чтоб ласкать и любить!
 Для чар беспредельных раскрыта душа,
 И все, что живет, расцветая, спеша,
 Приветствую, каждому - хочется быть,
 Кем хочешь, тем будешь, будь вольным, собой,
 Ты черный? будь черным мой цвет - голубой,
 Мой цвет будет белым на вышних горах,
 В вертепах я весел, я страшен впотьмах,
 Все, все я приемлю, чтоб сделаться Всем,
 Я слеп был - я вижу, я глух был и нем,
 Но как говорю я - вы знаете, люди,
 А что я услышал, застывши в безжалостном Чуде,
 Скажу, но не все, не теперь,
 Нет слов, нет размеров, ни знаков,
 Чтоб таинство блесков и мраков
 Явить в полноте, только миг - и закроется дверь,
 Песчинок блестящих я несколько брошу,
 Желанен мне лик Человека, и боги, растенье, и птица, и зверь,
 Но светлую ношу,
 Что в сердце храню,
 Я должен пока сохранять, я поклялся, я клялся Огню.
 
              6
 
 Буря промчалась,
 Кончен кошмар.
 Солнце есть вечный пожар,
 В сердце горячая радость осталась.
 
 Ждите. Я жду.
 Если хотите,
 Темными будьте, живите в бреду,
 Только не лгите,
 Сам я в вертепы вас всех поведу.
 
 Если хотите,
 Мысли сплетайте в лучистые нити,
 Светлая ткань хороша, хороша,
 Только не лгите,
 К Солнцу идите, коль Солнца воистину хочет душа.
 
 Все совершится,
 Круг неизбежен,
 Люди, я нежен,
 Сладко забыться.
 Пытки я ведал. О, ждите. Я жду.
 Речь от Огня я и Духа веду!
 
              7
 
 Лучи и кровь, цветы и краски,
 И искры в пляске вкруг костров -
 Слова одной и той же сказки
 Рассветов, полдней, вечеров.
 
 Я с вами был, я с вами буду,
 О, многоликости Огня,
 Я ум зажег, отдался Чуду,
 Возможно счастье для меня.
 
 В темнице кузниц неустанных,
 Где горн, и молот, жар и чад,
 Слова напевов звездотканных
 Неумолкаемо звучат.
 
 С Огнем неразлучимы дымы,
 Но горицветный блеск углей
 Поет, что светлы Серафимы
 Над тесной здешностью моей.
 
 Есть Духи Пламени в Незримом,
 Как здесь цветы есть из Огня,
 И пусть я сам развеюсь дымом,
 Но пусть Огонь войдет в меня.
 
 Гореть хотя одно мгновенье,
 Светить хоть краткий час звездой -
 В том радость верного забвенья,
 В том праздник ярко-молодой.
 
 И если в Небе Солнце властно,
 И светлы звездные пути,
 Все ж искра малая прекрасна,
 И может алый цвет цвести.
 
 Гори, вулкан, и лейся, лава,
 Сияйте, звезды, в вышине,
 Но пусть и здесь - да будет слава
 Тому, кто сжег себя в Огне!